Рецензия Анастасии Равчеевой на балет «Буря» в Большом театре. Композитор – Юрий Красавин, хореограф-постановщик – Вячеслав Самодуров.
«Для меня человек – мера всего, но человек вписан в мир» (из интервью Вячеслава Самодурова)
Вячеслав Самодуров начал работать над шекспировской «Бурей» в момент серьезных изменений в своей личной и профессиональной жизни. Для опытного хореографа это вторая постановка на шекспировский сюжет, но на этот раз он написал свое собственное либретто на основе пьесы, пригласив к работе композитора Юрия Красавина.
Они уже работали прежде: в Екатеринбурге – над «Пахитой», в Москве – над одноактным балетом. После бессюжетной «Танцемании», которая была награждена очередной для Самодурова «Золотой Маской», они вместе вступили в диалог с Шекспиром. Музыку Красавина к «Буре» очень сложно отделить от сценического повествования. Самодуров-балетмейстер – главный идеолог постановки – не решает спектакль посредством одной хореографии. Это тот случай, когда все пласты произведения концептуально связаны: музыка, сценография, костюмы, хор и, конечно, танец.
Первое, что видит зритель, входя в зрительный зал, это плотный черный занавес. Привычный зелено-золотой занавес Новой сцены Большого театра спрятан. Казалось бы, это мелочь, но нетипичная для академического театра. Черный квадрат Самодурова словно говорит: «Буря началась задолго до того, как вы оказались здесь». Торжественного открытия с увертюрой нет. В полной тишине черный занавес уплывает вверх, открывая артистов, которые уже находятся на сцене. Это хор матросов. В тишине они поют слова из последнего монолога Просперо, мотив чем-то напоминает средневековые шанти. На авансцене сидит Просперо, напряженно всматриваясь вдаль.
Все, заставшие морскую бурю, проходят сквозь планы Просперо каноном, пытаясь выбраться из этого неживого пространства. Декорация в стиле хай-тек создает нелюдимую отталкивающую атмосферу. Привычных образов отрезанного от мира острова здесь найти сложно. Но эффект пустого пространства, одинокого клочка земли, присутствует.
Многослойное пространство острова создал художник Алексей Кондратьев. Все декорации в буквальном смысле пропитаны электричеством – задник, в который встроены софиты, рамки разных форм и размеров с заряженными светодиодными лентами и тому подобное. Все эти сгустки света, обрамляющие артистов, позволяют создать на сцене атмосферу глухого морского дна.
«Наполнение» острова воплощено в хореографии. Например, после зрительского знакомства с Просперо в начале спектакля на сцену вылетает испуганная толпа. Образ корабля, разбивающегося о волны, создают артисты, рисуя зрителю картину происходящего исключительно своими телами. Но все же потом перед нами предстает лаконичный художественный образ корабля на дне. На сцену опускаются четыре круглые линзы, к которым подступает четверка противников Просперо – Антонио, Алонзо, Себастьян и Гонзало (Егор Хромушин, Камиль Янгуразов, Иван Праздников, Сергей Диев), несколько искажая их лица. Они скрючиваются от страха, а между ними медленно проходит Просперо, останавливаясь и вступая в незримый диалог с каждым.
Любопытное совпадение: первый сюжетный балет, к которому обратился в свое время Самодуров – это «Ромео и Джульетта» Прокофьева, один из главных драматических балетов советской эпохи. И диалог в этом спектакле он вел, очевидно, с тем самым драмбалетом, с культом жеста и сюжета. В «Буре» Самодуров высказался иначе. Ему удалось перепрыгнуть сюжет, сохранив все линии пьесы. Рассказ Самодурова подробен, но при этом сверхдинамичен. Самодуров создает историю, где нет плохих и хороших героев. Он не рассказывает сказку, не рассказывает историю про архетипы, к которым все так привыкли в балете, – он рассказывает о людях. Даже в таких волшебных существах, как Ариэль, он старается разглядеть человеческую суть.
Ариэль (Марк Чино), легкий и неуловимый зачинатель бури, выдергивает Фердинанда из толпы метущихся танцующих героев и уводит его за собой. Он приводит его к Просперо, который сам выбрал Фердинанда на роль жениха для Миранды. Но для девушки это остается в тайне, и при ней он делает вид, что против этого союза. Это часть мстительного плана Просперо. Он наблюдает за тем, как связь между влюбленными крепнет, и мучается от этого, потому что на алтарь своих планов он отдал самое дорогое, что было в его жизни – дочь Миранду.
Почти все сценическое время Миранды и Фердинанда – это чистое танцевание. Принц и принцесса, одинокие на этом острове, не могли не влюбиться друг в друга. Вот entree – первая встреча, они изучают друг друга, немного побаиваются, но уже любят. Дальше есть мнимая угроза разлуки в лице Просперо, который якобы выступает против этого союза (здесь режиссер сам на себя берет роль мнимого злодея). Потом герои доказывают силу своей любви в дуэте – адажио (здесь мы термин употребляем условно, только для примера классической формы, но никак не указатель темпа). В итоге грозный отец дает свое согласие на их союз. И в финале этой заведомо счастливой истории следует дивертисмент в честь свадьбы двух возлюбленных.
Центром общей композиции становится Просперо (Денис Савин). Все линии шекспировской пьесы ведут к нему, но Самодуров еще сильнее выводит его на первый план, создавая из него и рассказчика, и главного трагического героя. Пластическое его выражение статично, но эта статика имеет под собой море глубины и содержания. Каждая поза рождает ощущение монументальности. Очень редко встречаются артисты балета, у которых можно выделить взгляд, наравне с телом транслирующий внутреннее наполнение героя. Также умение стоять на сцене, оставаясь при этом действенным. Умение наполнять паузу, продолжать движение в паузе. Этими возможностями Денис Савин обладает в полной мере. Артист уже опытный, сложившийся. Он никогда не числился классическим премьером Большого театра, но ни одна новая постановка за последние двадцать лет не обходилась без его участия. Его репертуар в стенах Большого не столь богат на главные роли, поэтому Просперо в «Буре» Самодурова производит впечатление той самой бури, которая, наконец, получила возможность прорваться в достойной большой роли.
Примирительный финал нужен в первую очередь самому Просперо. Он нуждается в том, чтобы выказать прощение, освободиться от гнетущего чувства. Но, кажется, обретение покоя в душе, ради которого он действовал, ему не суждено. Все герои в финале покидают его. Ариэль улетает, как только перед ним замаячил жест свободы от Просперо; Миранда покидает его, выйдя замуж за Фердинанда; вместе с ними уходит неаполитанский король со свитой, получившие прощение от Просперо. Когда сцена почти опустела, лишь обезумевший Калибан (Никита Капустин) носится вихрем – самый не приятный и не значительный для Просперо герой покидает его последним.
Финальная сцена закольцовывает повествование. Просперо остается один, на сцену выходит хор. «Я отрекся от волшебства», – много раз повторяют матросы в финале. Фигура Просперо на троне не выглядит спокойной – все происходящее было необходимо ему, но не принесло покоя. Эта история про вечно одинокого творца, который создает, а впоследствии испытывает страдания. История о человеке, который стремится к созиданию, но не способен к воплощению идеала.
Сама идея спектакля высвечивает трагический романтизм балетмейстера. Как говорил когда-то сам Самодуров, романтизм не ушел из современного балета, он лишь изменил свою форму. «Буря» – хорошее тому доказательство.
Бытует мнение, что за «Бурю» Шекспира берутся уже зрелые постановщики, подводя итоги своего пути в театре, как это было и с Шекспиром. В случае с Самодуровым говорить об итогах опрометчиво рано. Но о завершении важнейшего этапа в профессиональной жизни – несомненно. Человек, больше десяти лет руководивший театром, не занимает новую должность, а предпочитает неизвестность. Именно в такие моменты художники переосмысливают тему творца и сопутствующую им тему одиночества.
Несмотря на присутствующую ноту трагизма финал «Бури» все же открыт. Просперо сидит на троне, смотрит вдаль, черный занавес опускается. Мы не знаем, что будет с ним дальше. В этой финальной позе – не подведение итогов, но взгляд в ту сторону, о чем еще не написано и не поставлено.
Анастасия Равчеева – студентка театроведческого факультета ГИТИСа (мастерская А. В. Бартошевича и В. Ю. Силюнаса)
Фото Елены Фетисовой
